Филиппины: Смертельные петушиные бои
Продолжая разбирать мешок сувениров с Филиппин, сегодня хотел бы представить вашему вниманию одну из тематических записей из моего блокнота-попутчика. Как я уже рассказывал ранее, в отсутствие волны или настроя посерфить на острове всегда найдется альтернативный ангажемент. Об одной из таких забав сегодняшняя история. Поехали!
Сегодня решил воздержаться от катания и сделать перерыв. Позалипал до обеда в гестхаусе, развлекая себя чтением хроник экспедиций отца и сына Кусто. После полудня отправился из своего уютного прибрежного уголка в ближайшую деревню. Мой местный гид Лено вчера любезно анонсировал, что на сегодня запланировано зрелищное шоу – петушиные бои. Оставалось лишь найти место их проведения на основе довольно невнятных объяснений островитянина.
После кружения на мопеде по деревенским тропам между хижин и густых зарослей, наконец, удалось найти арену. Не рассчитав время, прибыл я значительно раньше. Часы показывали четверть второго, у меня оставалось еще около сорока пяти минут. Как раз достаточно для прогулки по этим прежде не виданным местам. Заглянул в случайно обнаруженный серф-шоп, приобрел банку раритетного индонезийского цинкового крема для усиленной защиты лица от горячих солнечных лучей. Когда вернулся, у подъезда к арене уже вовсю царил предзрелищный ажиотаж. На небольшой пятачок на подступах к калитке, устроенной в высоком частоколе, отовсюду стекалась публика – одни лишь мужчины, разных возрастов. Кто-то приходил на своих двоих, но в основном местные прибывали на мопедах. Многие приезжали по двое-трое, причем некоторые из пассажиров таких экипажей привозили с собой, крепко держа обеими руками, пестрых петухов – непосредственных участников предстоящего турнира.
За калиткой стоял деревянный навес, здесь проходил публичный смотр бойцов. По тону голосов и мимике участников процесса казалось, что хозяева птиц рекламировали другим гостям бойцовские качества своих питомцев, по-видимому, чтобы привлечь большее число ставок и повысить их уровень. Иные дельцы, кажется, зарабатывали иначе: они предлагали зрителям взять петуха напрокат, чтобы те могли выставить его на бой уже от своего имени и, таким образом, попытаться «срубить кассу» на ставках. Во всяком случае, именно такое предложение я получил от одного из аборигенов. В общем, в преддверии состязаний воздух разогревался не только от солнцепека, но и вибрирующего оживления сотни человек. Отчетливо чувствовалось, что событие это для местных жителей было долгожданным, к нему готовились. Это читалось в их лицах и играющих глазах.
За навесом располагалась сама арена, для прохода на нее нужно было здесь же в кассе (сконструированной тоже из частокола) купить билет. Я заплатил 30 песо и взял свой билет, направившись ко второй, внутренней, узкой калитке, ведущей в помещение. Коренастый вышибала на входе проверил билет и поставил мне на предплечье печать, которая тут же расплылась большой розовой кляксой на влажной коже. Я проследовал внутрь, к рингу. Трибуны стремительно заполнялись зрителями. Желающие лицезреть бои с более короткой дистанции толпились прямо у металлической решетки, окружавшей ринг. Когда я увидел это ограждение, первой меня посетила досадная мысль о том, что затея со съемкой обречена на провал. Тем не менее, мне все же удалось втиснуться в ряды сельчан и просочиться к самой ограде. До начала боев еще оставалось время, поэтому я аккуратно, как можно это было сделать в толчее, достал из рюкзака фотоаппарат и попытался просунуть объектив между стальных прутьев решетки. К великому счастью, расстояния хватило ровно на проход большой цейссовской линзы. Ура! Можно было спокойно «пристреляться», замерить экспозицию и настроить фокус.
Тем временем на арене появился ведущий с микрофоном в руках и начал что-то оживленно вещать. Сложно представить, как можно было что-то разобрать из этого гула, в который превращался голос мастера, пройдя через древний микрофон и дряхлые колонки. Однако все пребывающие зрители живо реагировали, к выходу начали готовить первую пару. Ведущий продолжал тараторить свою речь, под которую трибуна шумно загудела. Начался прием ставок. Помимо меня из иностранцев здесь были еще шестеро белых парней – кажется, австралийцев и голландцев. Двумя тройками они расположились на верхнем ряду. Те, которых я счел за австралийцев, сидели с запотевшими бутылками пива в руках и с полными изумления лицами наблюдали за происходящим, обмениваясь между собой впечатлениями. Перед нами, пришельцами из другого мира, в своей чарующей первородной дикости предстала подлинная Азия.
Усыпанная толстым слоем обычного морского песка арена возвышалась над землей метра на полтора. Благодаря этому наблюдать за происходящим было очень удобно, особенно вблизи, и, тем более, снимать. Однако жесткие прутья решетки все же значительно ограничивали простор для маневра объектива. Так я отснял одну среднеформатную пленку и сделал несколько снимков на узкий формат. А снимать было что, ибо страсти разгорались нешуточные!
В неведомом мне порядке мужчины с сосредоточенными, серьезными лицами выходили на арену, держа в руках своих подопечных. К правой голени, чуть выше лапы, каждого петуха клейкой лентой было основательно прилажено загнутое лезвие около восьми сантиметров длиной. Для безопасности остро заточенные лезвия были спрятаны в толстые пластиковые колпачки. Пока трибуны буйствовали в предэкстатическом угаре, а судья все так же что-то гундосил в хрипящий микрофон, на ринге проводили разминку. К каждому из хозяев, державших своих птиц навесу, подходили их ассистенты, у которых в руках был зажат другой петух, без лезвия на лапе. Первые лица зажимали своих питомцев подмышкой, придерживая одной рукой, а другой рукой фиксировали птицам головы, обнажая шею. Ассистенты, в свою очередь, тыкали клювом растравочных пернатых в шею обездвиженного беспомощного гладиатора, заставляя их клевать своих собратьев. При каждом щипке бойцы дергались и пытались метаться на обидчиков, но их прочно держали сильные руки хозяев. Затем травля продолжалась по-другому: пару спускали на ринг клювом друг к другу, держа за хвосты. Боевой петух в гневе распушал свой пестрый воротник, становясь похожим на пальмовую крону, и с новой силой рвался к щипачу. Далее ассистенты удалялись, и вторая стадия разминки повторялась уже между самими участниками боя, также без прямого контакта. К тому времени разъяренные птицы уже готовы были броситься на кого угодно, дело оставалось за малым.
Перед началом схватки колпачки с лезвий снимали. Арбитр подходил к каждому из участников и аккуратно протирал смертоносное оружие проспиртованной ватой. И тут объявляли начало боя.
Из людей на ринге оставался только судья. Встав в центр кольца полусогнувшись, он держал петухов за загривок на недосягаемом друг от друга расстоянии. Затем резко опускал их на ринг. Два крупных пернатых, одетых в яркое, переливающееся на свету оперение, тут же отчаянно бросались в бой. При каждой атаке толпа в один голос возбужденно охала, словно на арене сошлись не просто выращенные в неволе птицы, а люди. В воздух вздымались облака перьев, хлопали крылья, во все стороны летел песок. Когда петухи сходились в плотном клинче, превратившись в один большой разноцветный комок, арбитр незамедлительно подскакивал и разнимал остервеневших гладиаторов. Он поднимал их невысоко над землей и вновь сводил на ринге. Средневековое шоу продолжалось.
Сам поединок, по моим прикидкам, длился три-пять минут при равных силах и одну-две минуты при очевидном превосходстве одной из сторон. Под усиливающиеся крики трибун одна из птиц, если у нее оставались на то силы, бросалась от более резвого соперника наутек к кромке арены. Там ловким движением ее подбирал судья, спасая от преследователя. При ином исходе очередная атака ставила точку в драке: пораженный ударом лезвия, противник падал на песок, либо будучи не в состоянии дальше сопротивляться, либо замертво. На сухой песок, видавший несчетные победы и поражения, из-под тушки вытекал багровый ручеек.
Как долго длился турнир, мне неведомо, поскольку хватило меня только на первый час. В какой-то момент наступило осознание, что зрелищ, на сегодня, пожалуй, мне будет на этом достаточно. От невыносимой духоты, облаков табачного дыма, запаха доброй сотни потных тел и шума публики стало дурнеть. Сполна насмотревшись на азиатскую диковинку и наснимав вдоволь, я выбрался из этого кишащего муравейника. Местные же и не думали расходиться, снаружи было пусто. Не с первой попытки я нашел в рядах стихийно нагроможденных мопедов свой транспорт и направился обратно в сторону отеля. По пути остановился в незнакомой едальне и перекусил весьма годным бургером. А во многих местных домах сегодня на ужин будет свежая курятина, то есть петушатина, по-любому.
8 января 2016 года
